24 ноября 2015 года. Российский бомбардировщик Су-24 выполнял боевой вылет на территорию Сирии. Был сбит у турецко-сирийской границы турецкими ВВС. Один из двоих пилотов погиб.
— Сейчас идут горячие споры о том, пролетал или нет наш бомбардировщик Су-24 над территорией Турции, имели или нет турки право его сбивать. Как вы можете прокомментировать.
— Начнем с того, что любая страна имеет право защищать свой национальный суверенитет, включая воздушное пространство, любыми имеющимися в распоряжении средствами. Они имели право сбивать наш самолет. Другое дело, что они могли выполнить ряд процедур: предупредить, подлететь, покачать крыльями и так далее.
— Но наш самолет для этого слишком быстро пролетел над их территорией.
— Надо понимать, что это было не первое нарушение. Мы начали военную операцию в Сирии 30 сентября. Первые нарушения произошли 3 и 4 октября, но мы их не признали. Потом мы нарушили турецкое пространство 5 октября, и здесь мы были вынуждены признаться, мы получили официальную ноту протеста. Наш посол в Анкаре был вызван, и ему был вручен этот документ. 7 октября мы получили вторую ноту и, соответственно, были вынуждены принести официальные извинения по дипломатическим каналам. После этого был разработан целый ряд процедур, чтобы подобное не случилось. Мы подписали заявления о том, что нарушение турецких границ нашими летчиками не повторится. 16 октября турки сбили беспилотник над своей территорией. Мы тут же сказали: это не наш. И только после этой «несознанки» власти Турции, у которых лопнуло терпение, официально заявили, что впредь они будут сбивать любой летательный аппарат над своей территорией, неважно, пилотируемый он или беспилотный. Это было заявлено четко, и мы об этом знали.
Кстати, сегодня мы признали, что наш военный самолет нарушил воздушное пространство Израиля. Вот вам и ответ — кто там что нарушает…
— Ясно, что об этом знали дипломаты. А знали ли об этом летчики?
— Президент Турции об этом заявил. Соответственно, об этом знал наш президент, он же Верховный Главнокомандующий. Доносится ли это знание до наших летчиков, президента Турции не волнует, он уже сделал публичное заявление. После этого возражения вроде «я не знал», «я не хотел» не работают.
Дальше ситуация простая. Мы бомбим не ИГИЛ*. Если мы посмотрим на карту, то место, где мы бомбим и где упал наш самолет, на 100–160 километров западнее их территории. Фактически благодаря упавшим «не там» обломкам Су-24 нас поймали за руку.
До сих пор речь шла о том, что максимум за один полет из десяти мы стреляем по Исламскому государству. Мне попадалась информация, что только два полета за этот месяц были нацелены на ИГИЛ*.
— Хочу уточнить: по некоторым данным, наши самолеты бомбили территории, населяемые туркменами, которых в Турции считают этническими турками.
— Они воюют против Башара Асада, мы их и бомбили. Чтобы отбомбиться по целям, находящимся рядом с турецкой границей, нужно заходить на территорию Турции, которая длинным аппендиксом врезается в территорию Сирии — в этом проблема. Поэтому мы и нарушали турецкое воздушное пространство, там иначе воевать сложно самолету.
17 октября турки заявили, что будут сбивать любую цель над своей территорией, а мы после теракта над Синаем решили отвечать террористам и увеличили интенсивность и количество боевых вылетов. Таким образом то, когда собьют наш самолет, стало лишь вопросом времени. Они просто ждали и наконец подловили нас.
24 ноября два наших самолета приближались к этому аппендиксу. В воздухе, довольно далеко от границы, находились турецкие Ф-16. Наших летчиков за пять минут, по мере того, как самолеты приближались, начали предупреждать о том, что они приближаются к турецкому воздушному пространству, и требовать изменить курс. Об этом слышал норвежский летчик, который был рядом. Ливанский пилот пассажирского самолета тоже слышал эти переговоры. Наши самолеты, проигнорировав предупреждения, пересекли турецкую территорию то ли за девять, то ли за девятнадцать секунд, по разным данным. Но это не так важно. Дальше они отбомбились по цели, развернулись и полетели назад. И вот при повторном нарушении границы, после того, как они проигнорировали все предупреждения, один наш самолет был сбит, второй ушел.
Такова версия турецкой стороны. Они тут же представили данные объективного контроля, сразу предоставили все данные ООН. По телевидению были показаны переговоры пилотов, но не факт, что они не сфабрикованы. Важно то, что турки сделали это быстро. И у нас поднялась истерия, что раз они так быстро все сделали, то они готовились заранее. На самом деле, если у тебя есть данные, то опубликовать их очень просто. А вот если ты их собрался подтасовывать, то тебе нужен день-два, чтобы что-то нарисовать. Именно через два дня появились наши данные. Причем это не данные объективного контроля, а карта, на которой нарисована якобы траектория полета наших «сушек». Они, если верить данным Министерства обороны, которые появились уже после заявления Путина об ударе в спину, старательно облетали по дуге выступ турецкой территории. Ну а где данные наших радаров, где данные со спутников с геопривязкой маршрутов полета Су-24? Наш Генштаб опять отделался цветными рукописными картинками.
— Какова вероятность того, что правда на стороне Российского министерства обороны?
— Я очень слабо верю в то, чтобы самолет, идущий боевым курсом на цель, делал такой гигантский вираж ради того, чтобы облететь эту территорию. Я склонен верить Турции не потому, что я турецкий шпион, а потому, что знаю, как работает авиация, как атакует бомбардировщик, и представляю, что в этой ситуации атаковать по прямой гораздо проще, эффективнее и точнее. Облет — это секунд тридцать, это очень большая дуга под перегрузкой. Летчик вынужден думать не о том, что у него впереди цель, что ему нужно навестись на нее и точно отбомбиться, а о том, что по длинной и сложной дуге надо облететь эту территорию.
— Почему же для нас сбитый самолет все-таки стал неожиданностью и был воспринят именно как удар в спину?
— Не так давно я был участником одной из дискуссий на телевидении. Вне эфира, когда нас собирают до него, и после, когда мы стираем с себя грим, мы, оставаясь оппонентами, общаемся между собой и говорим о том, что в эфире никто не скажет. Так вот, все эти «ястребы» в один голос за кадром говорили, что «турки утрутся», что «им деваться некуда», что они «по-любому заткнутся», что «они будут посылать нам ноты протеста, возражать, негодовать, но ничего не смогут сделать и все проглотят». Мы прекрасно понимали, что мы провоцируем Турцию, но были уверены, что ничего не произойдет. По большому счету этот так называемый удар в спину — просто неожиданный отказ Турции терпеть наши нарушения их воздушного пространства дальше.
— Возможно, особенно после парижских терактов, расчет был на то, что у России и у стран НАТО, среди которых и Турция, теперь есть общий враг, а потому наши военные действия на территории Сирии будут если не одобрены, то, по крайней мере, не встретят помех со стороны потенциальных союзников.
— Мы можем считать общим врагом Исламское государство. Но дело в том, что преимущественно наши военные действия в Сирии были направлены не на них, а на оппозицию Башару Асаду.
Здесь нужно отметить, что вообще наша «совместная с Западом борьба с международным терроризмом» — во многом фикция. Просто до определенного времени эта фикция устраивала всех, потому что худой мир лучше хорошей войны.
Америка боролась с террористами, устроившими им «11 сентября». Корни этого терроризма и его финансовая «подушка» — это Талибан, экономическая база которого в Афганистане и окружающем регионе. Не случайно то, что главный враг Америки — Осама-бен-Ладан — был уничтожен в Пакистане.
Для нас, России, терроризм — это ваххабиты на нашем Кавказе, но у него финансово-экономические корни — это Ближний Восток, в первую очередь Саудовская Аравия. Пока мы гоняли по Кавказу Басасева и Хоттаба, мы открыто говорили о том, что их финансируют саудиты. Другими словами, говоря о совместной борьбе с международным терроризмом, Россия и западные страны имели в виду все-таки разный терроризм. Но до начала сирийских событий это всех более-менее устраивало.
А в Сирии мы столкнулись с западной коалицией лоб в лоб. Запад воюет в Сирии с ИГИЛ*, поддерживая «умеренную» оппозицию, воюющую против Асада. Мы же воюем там против всех противников Асада, при этом основные удары наносим не по ИГИЛ*, а по наиболее сильным противникам Асада, каковыми являются именно «умеренная оппозиция». Фактически мы уже воюем в Сирии с западной коалицией, но пока опосредованно, чужими руками. Инцидент с нашим Су-24 — это первое «горячее» столкновение напрямую.