А гагаузы? 

Так и перебили же много. Армянский геноцид - не единственная резня в Турции.

Разговор с дочерью (О православии в Греции)

- Папа, а почему в глеческой целкви так мало налоду?

Моя пятилетняя дочь Соня с любопытством посмотрела на меня, отвлекшись, наконец, от поедания гигантской по меркам ее матери и, по совместительству, моей жены порции мороженого.

Вопрос застал меня врасплох: в тот момент я наслаждался видом на море с террасы ресторана, сидя на моем излюбленном месте, ради которого я каждое утро я вставал в 7 часов, за столиком у ее края. В этот раз нам опять посчастливилось и мы обедали на "моем" месте всей семьей, тремя часами ранее вернувшись с поездки на велосипедах на службу в греческий храм в поселке Мастихари греческого острова Кос. Соню мы усаживали на багажник велосипеда и транспортировали таким нехитрым способом.

- Э-э-э… М-м-м, - проблеял я, пытаясь найти подходящий ответ, который можно было донести до сознания пятилетнего ребенка. - Видишь ли, Соня… люди здесь в Греции работают, а не отдыхают, в отличие от нас...

- Но ты же говолил, что надо пять дней лаботать, а седьмой – отдать Богу! - нокаутировала меня дочь. Шах и мат… Ну, не скажешь же ей то, что узнал от хозяина службы проката машин и велосипедов, что греки на острове Кос ходят в храм в основном лишь по большим праздникам, в чем я и смог лично убедиться в то воскресенье.

- Шесть дней, - поправил я, выигрывая несколько секунд на обдумывание ответа. - Возможно, в тот день многие жители поселка уехали на другой остров и там пошли в другой храм! - предположил я и победно посмотрел на маленького прокурора. В том, что в дальнейшем мне предстоит играть роль адвоката греческого народа, я уже не сомневался.

- Да, там только бабушки и дедушки остались, - задумчиво проговорила Соня облизывая ложку. - А у нас в хламе молодых много, тети и дяди и детишек много, - продолжила она, - а тут детей не было. И у нас в целкви стоят, а здесь на скамеечках сидят.

Я беспомощно обернулся в поисках поддержки. Но жена, как назло, ушла в ресторан за очередной порцией съестного, так что отдуваться мне предстояло одному.

- Хм, но у нас тоже в храме сидеть можно… - несмело возразил я.

- Да, сидят, но только бабушки сталенькие и детки маленькие. А тут даже тети и дяди сидят. И вам с мамой батюшка сказал садиться, - не сдавалась Соня.

- Не сказал, а показал, - уточнил я, лихорадочно соображая. Решил пожертвовать ферзем.

- Но и я сажусь в храме, когда устаю. Если служба длинная.

- Но это ты, - выстрелила в упор Соня. И поспешила добить:

- Ты же у меня сталый…

Проследив за моей реакцией, а ее иначе как выпадением в осадок назвать было нельзя, она, хитро улыбаясь, поправилась:

- Ну, ладно, ты у меня не очень сталый, ты еще пока следний. А мама вообще всегда стоит в целкви. И я стою, если не очень устала.

Соня шмыгнула носом и наполнила рот чуть подтаявшим мороженым. Я, воспользовавшись паузой, задумался. Меня ведь тоже многое удивило в греческом храме. Почти полное отсутствие икон. Женщины с непокрытой головой - почти все. Детей на службе, как правильно заметила Соня, почти не было: в середине службы в храм вошли папа с дочкой и мать с крошечным сыном и приложились к иконам. Да и прихожан на литургии было - кот наплакал, человек 20.

- Ну, чего молчишь, - первой нарушила молчание Соня.

- Что ты хочешь у меня спросить? - поинтересовался я.

- Я хотела сплосить почему в глеческой целкви все по-длугому, не как у нас…

- Видишь ли, это другой народ, другая страна, другая церковь…

- Но ведь они плавославные.

- Ну конечно! Ты же из чаши причащалась, и Символ веры они наш читали, только по-гречески. А мы с тобой - по-русски, мы же русские.

- Да, и «Отче нас», - смешно наморщила носик моя дочь. - А почему запивочки не было после Пличастия?

Я едва не поперхнулся. На этот вопрос я хотел бы сам получить ответ. Но его не было.

- Э-э-э, не знаю, Соня. Чего не знаю, того не знаю…

- С запивочкой и хлебушком удобнее, - авторитетно заявила Соня, запуская ложку глубоко в желтый шарик местного пломбира. - А поют они не так, как у нас.

В самое сердце! То, что меня больше всего напрягло в греческой службе - это пение.

- Почему они поют не как у нас в хламе или у меня в музыкальной школе, а блеют как балашки?

В следующую секунду я чуть не очутился под столом. Меня парализовало от безудержного смеха. Действительно, по-видимому, у находившихся 400 лет под турецким игом греков не у кого было черпать музыкальные традиции и привычка «ездить» вокруг ноты, что, собственно, сохранилось и в современной турецкой поп-музыке, послушать хотя бы того же Таркана, зачастую отталкивала европейских и российских слушателей. Я совсем не ожидал услышать эти турецкие «напевы» в греческом православном храме, поэтому был изрядно шокирован.

- Ой, не могу, - наконец, выговорил я, вытирая слезы, - ну разве можно так говорить о певчих, Сонечка.

- Но мне не понлавилось, - сердито топнула под столом ножкой моя дочь. Она не любила, когда над ее словами смеялись взрослые.

- Ну, я тоже, если честно, не был в восторге. Но у греков свои традиции и мы должны их уважать.

- Холошо. Но больше я в глеческую целковь с вами не пойду. Я пойду в нашу, лусскую целковь, когда приедем.

- Обязательно, Сонечка. Мы больше не пойдем в здешнюю церковь. Но ведь что-то тебе понравилось.

- Да, понлавилось. Чай.

Меня опять скрючило от смеха. И хотя Соня, осуждающе хмурясь, смотрела на меня, я ничего не мог с собой поделать. Традиция греческих прихожан устраивать чаепитие после службы, с приглашением местного батюшки и всех служащих храма, мне тоже пришлась по душе. Особенный восторг вызвали кексы и отлично сваренный кофе, а также местное молоко.

- Так вот ты за чем ходила на службу, за чаем! - поддел я ее. Соня обиженно насупилась и посмотрела на меня исподлобья.

- Нет, я пличащалась. И не смейся больше…

- Все, Сонечка, прости, больше не буду, - сказал я вытирая глаза от выступивших от смеха слез. И тут же посерьезнел. Я вдруг понял, что в разговоре с Соней я осудил целый народ, с непростой, да что там, тяжелой исторической судьбой. Народ, который, несмотря на четыре века беспощадных преследований христиан и тотальной исламизации порабощенных стран, сумел сохранить православную церковь, а с ней - и свою идентичность. И благодаря этому мы имеем сейчас Святую Землю - греческий Афон, где сотни монахов ежедневно и ежечасно молятся за весь мир, за нас грешных.

Я молча перекрестился, глядя на барашки волн, резво бегущие по золотистой поверхности залитого солнцем моря.

- А мне в здешней церкви понравилось, Сонечка. Очень, - проговорил я, посмотрев в глаза дочери долгим взглядом, и про себя попросил у Бога прощения за свои неразумные мысли.

https://cont.ws/post/311989

Еще один бывший прозрел. 

Экс-глава МИД Латвии: НАТО должна понять, что ее враг - терроризм, а не РФ

РИГА, 6 июл – РИА Новости. Входящим в НАТО странам необходимо понять, что их главный враг – не Россия, а международный терроризм, который невозможно победить без РФ, заявил в среду журналистам бывший министр иностранных дел Латвии Янис Юрканс, комментируя предстоящий саммит НАТО в Варшаве.

"Анджей Дуда (президент Польши – ред.) сказал, что главная тема саммита – это расширение натовских баз на территории Балтийских стран и Польши. Само мероприятие будет происходить на стадионе, то есть в одних воротах будет стоять НАТО, а в другие надо бы поставить Россию, она же враг. Но эти ворота пусты. Нужно понять, что в Европе и мире не будет мира без России, ключ для консолидации не в военных базах, а в улучшении отношений с Россией. Враг Европы сегодня — не Россия, враг живет совершенно в других странах. Сколько мирных людей уже погибло, человек едет в аэропорт и не знает, сможет ли он улететь. Без России этого врага победить нельзя", — сказал Юрканс в интервью радиостанции Baltkom.

РИА Новости http://ria.ru/world/20160706/1459782287 … z4DdE2SStT